будет любая помощь. Даже тридцатиуровневых.

— Мы уже пятьдесят восьмые, — сказал я.

— Что? — удивленно спросил он.

На несколько секунд повисло молчание. Шестерня порывался что-то сказать, но так и не смог произнести и слова, только сидел с открытым ртом.

— И мы поможем вам, хотя бы потому, что вы помогли нам, — сказала Ласка. — Мы все в одной лодке, так что и будем выгребать вместе. Только посвятите нас в детали плана и дайте несколько часов поспать.

Шестерня вышел из ступора, в левом — еще живом — глазу мелькнул огонек задора.

— Ну конечно! Вы ребята — просто нечто! Не устаю поражаться вам, надо же, двадцать восемь уровней за один день подняли!

Он отхлебнул из железной банки и, со стуком поставив ее на стол, начал объяснять детали предстоящего.

Спустя десять минут он покинул нас. Свет в помещении ослаб, так что все погрузилось в полумрак. Не только мы, но и остальные бойцы, которым предстоит выход, тоже нуждаются в небольшом отдыхе.

Мы разложили диван и, накрывшись одеялом, лежали в обнимку, ожидая, когда сон, наконец, накроет нас.

Ласка, лежа у меня на груди, чуть подняла лицо, посмотрев на меня. Ее зеленые глаза непривычно светятся в темноте — это не яркий свет как у фонаря или что-то такое, нет. Больше похоже на свет от фосфора, и если отойти на пару-тройку шагов, то вообще не сможешь его увидеть. То, что Маркус заметил этот свет днем — удивительно.

Я чуть наклонился, наши губы слились в поцелуе.

— Тим, ты боишься смерти?

— Учитывая, сколько я уже раз умер — не особо.

— Ну, умирая, ты знал, что возродишься, а я имею в виду окончательную смерть.

Моя бровь над левым глазом выгнулась.

— С чего ты решила спросить про смерть? — поинтересовался я.

— Просто… мы уже давно ходим по краю. Каждый раз выживаем на грани, но долго нам везти не будет, и однажды мы все-таки сорвемся в пропасть.

Мои пальцы осторожно потеребили волосы девушки.

— Я уже давно перестал бояться смерти. Это не значит, что я не стремлюсь всеми силами ее избежать, просто у меня не возникает внутри ступора, что типа «если буду это делать, то могу погибнуть». Тем более, что в нашем случае, если ничего не делать — то значит также приближать смерть. Либо рисковать жизнями, балансируя над пропастью, либо сесть и ждать, когда тебя все равно убьют. И если в первом случае шанс выжить есть, то во втором — нет. Не все люди это понимают, и из-за страха просто отказываются от риска, но все равно гибнут, просто смиряясь с участью. Например, падает самолет, отказали двигатели и единственный способ спастись — прыгнуть с парашютом, но человек никогда им не пользовался и вообще боится высоты, причем панически. Хотя зачем он вообще полетел на самолете? В общем, не суть. Так вот, если он от страха высоты и неумения пользоваться парашютом просто откажется от рискованного во всех смыслах прыжка, то погибнет. Но зачастую в таких ситуациях люди отказываются это понимать, забиваются в угол в надежде на чудо, что вдруг двигатели заведутся или еще что-то. Но мы не такие же, да?

— Угу.

Ласка чуть улыбнулась, а я опять наклонился, поцеловал ее в кончик носа. Девушка чуть ли не замурчала как кошка, я прижал ее рукой, и мы уснули.

* * *

Ветер треплет плащ, приятно холодит кожу, но так как у меня телосложение аж пятнадцать единиц, то ледяной для обычного человека ветер, для меня лишь прохладный.

Где-то внизу в ночи едут груженные металлом грузовики. Большие, длинные и тяжелые слитки лежат крест-накрест. Но в грузовиках не только металл. Уложены слитки не просто так, между ними в глубине есть пустоты, в которых сидят ребята Шестерни. Всего шесть грузовиков. Конечно, на КПП в город грузовики просветят рентгеном, но только проблема в том, что Шестерня и остальные — аватары. А значит, их не заметят. На самом деле это лишь меры предосторожности. Мэром супергорода Азия-1 Алексеем Курчатовым поставлены в это время на пропускном пункте его люди, которые отметят, что досмотр провели, но на самом деле пропустят грузовики так. Но, как говорится, в жизни всякое бывает, и может случиться так, что этих людей в тот момент не окажется на месте — заболеют или еще что-то, и именно для этого такие сложности.

Мы с Лаской летим на широкой доске, правда взятой из разлома. Почему? Очевидно, что если бы мы летели на обычной доске — ее могли бы засечь низколетящие спутники, или при подлете к городу радары — отражающие способности у нее серьезные, а современные радары могут замечать аппарат с ЭПР как у мячика для пинг-понга на расстоянии в четыреста километров, не говоря о здоровенной доске.

Летим мы на высоте облаков, и иногда они закрывают от нас землю — но это неважно, примерное место в городе, куда мы должны попасть, известно.

На Ласке и на мне обычные одежды. Девушка в коротком черном топе и кожаной куртке, а также в короткой черной кожаной юбочке, нейлоновых колготках повышенной прочности за счет наноэлементов, что не только повышают прочность, но и восстанавливают ткань в случае слабых разрывов и появления «стрелок», обута в черные сапоги на толстой подошве. Ну и макияж соответствующий — черные ресницы, тени и темная помада. У меня тоже прикид такой себе — кожаная куртка с черепом на спине с ирокезом зеленого цвета, майка с непонятными надписями, стилем напоминающими граффити на стенах, джинсы и ботинки с металлическими носками. Забавно, что для того, чтобы не выделяться из толпы, мы оделись, чтобы выглядеть так, будто хотим выделиться. Все это желание молодежи эпатажной внешностью и поведением выделиться из толпы в итоге просто приводит их в стан другой пусть и пестрой, но все такой же стадной массы, пусть и меньшей по объему — в зависимости от того, в какую неформальную группу входят.

Впереди показались массивные стены города. Только вот так с высоты облаков и со стороны можно увидеть, насколько грандиозен как город, так и стены вокруг него. Дальше можно заметить, многочисленные высотные полосы дорог, миллионы зданий, залитых неоновым светом. Тут и там возвышаются огромные по своей высоте, уходящие в небеса столбы — жилые мегакомплексы, которые окружают комплексы поменьше, а те в свою очередь уже простые многоэтажки, дома и магазинчики.